публикации
 |
[ПУБЛИКАЦИИ В СМИ ПОСВЯЩЕННЫЕ ПРОЕКТУ "ВЕРЮ"]
В зоне отчуждения
«Для критика произведение искусства - это лишь повод для
создания своего собственного произведения, которое вовсе не обязательно
имеет отношение к критикуемой книге» (О. Уайльд).
Или проекту, как в данном случае. Не в смысле, создания собственного
«произведения», а в смысле субъективности суждений.
Итак, столь ожидаемая выставка с весьма не однозначным, и от того еще
более интригующим названием - «Верю» открылась.
И народ хлынул. Неужто все так истосковались по духовному, сакральному,
трансцендентному? Вполне возможно. Ведь, как заметил Жак Маритен -
«Человек - животное, которое питается
трансцендентным». В нашем же материальном мире с этим явный
дефицит.
И все же главная интрига, как представляется, в другом. А именно в том,
что на столь интимную, деликатную и, прямо скажем, нематериальную тему
решили высказаться современные художники и не просто современные, а
актуальные. Но и это еще не все. Куратор проекта Олег Кулик со всей
ответственностью заявил, что это, дескать, новая тенденция в
отечественном искусстве. В том смысле, что провокация, шокотерапия,
стеб, тотальная ирония - все это вчерашний день. И хотя не все
художники, принявшие участие в проекте, разделяют эту точку зрения, у
каждого своя мотивация для участия, и каждое представленное
«произведение - это индивидуальный результат индивидуального
темперамента» (О. Уайльд). Тем не менее, чисто внешне, если
не зацикливаться на «частностях», все это - сборы
на Винзаводе, в процессе подготовки выставки, сама выставка, книга
«Xenia, или Последовательный процесс» - создает
впечатление действительной консолидации художнических сил с целью
дальнейшего движения в заданном векторе.
Но речь не о том насколько это соответствует или не соответствует
истинному положению вещей, а о том почему «проект
художественного оптимизма», долженствующий по замыслу
куратора, организаторов и участников содержать в себе мощный позитивный
импульс, вызвал весьма неоднозначную и настороженную реакцию? При чем
не в отношении представленных работ - сама по себе как таковая, как
просто выставка современного искусства, она была признана успешной. А
вот, что касательно самой концепции, ее лозунгово-оптимистического
характера - мягко говоря, смущало и вызывало у кого недоумение, у кого
сомнение и недоверие, а у кого и опасения. По сути это должно
обозначать одно - актуальное искусство перестает быть актуальным, в
плане социальной заостренности, и становится просто искусством. Не
раздражающим, а умиротворяющим, размышляющим на вечные темы и взирающим
на все с высоты философской или теософской мысли. Кому что
ближе.
Если оставить в стороне, то, что на такой позиции удержаться
сколько-нибудь продолжительное время весьма сложно и рано или поздно
вольно или невольно оказываешься на службе чьих-то интересов, то, что
здесь в принципе плохого?
Дело в том, что актуальные художники в нашем понимании являются
наследниками знаменитого монмартрского шансонье эпохи
«третьей республики» Аристида Брюана, который
осыпал ругательствами буржуазного зрителя, тыча ему прямо в нос его же
собственное скотство. Среди художников в то время в подобном амплуа
выступал Тулуз Лотрек. Относительно Брюана, надо заметить, что
удовольствие было обоюдостороннее. Брюан пользовался невероятной
популярностью у буржуа. То есть это была хорошо просчитанная и хорошо
оплачиваемая дерзость. Нельзя не учитывать и чувство самоудовлетворения
артиста от собственной смелости и как бы неподкупности. Что же касается
Лотрека, то смею напомнить, он был первым художником, чьи работы еще
при жизни автора попали в Лувр.
Очевидно, обществу на определенном этапе его развития необходимы те,
кто в состоянии указать им на их собственное свинство и выставить на
всеобщее обозрение их «грязное белье»,
которое принято стирать втихомолку. Нужен кто-то, кто будет
артикулировать в той или иной форме абсурдность некоторых проявлений
человеческого общежития. Кто-то, кто будет взывать к совести и разуму
не в вызывающих оскомину морализаторских речах, а как бы клин клином
вышибать. Кто-то, кто будет актуализировать, проблематизировать,
отражать, развенчивать, ставить вопросы, испытывать на прочность
стереотипы мышления и далее в том же духе при чем в такой вот
вызывающей, провоцирующей эмоцию, цинично-саркастической манере.
И вот эту роль в нашем сознании играло и как бы продолжает сегодня
играть актуальное искусство.
«Искусство для искусства» и «искусство
для народа» - два полюса. Но актуальное искусство
предпринимает попытку совместить эти две крайности - будучи глубоко
погруженным в проблемы языка, оно в то же время, так или иначе,
соотносит свои действия с настроениями, бытующими в
«народе». Что касается языка, то это отдельный
вопрос, и не о нем сейчас речь, а вот относительно содержательного
наполнения, то критицистическая позиция, которую оно заняло, в итоге
была принята и одобрена. Ярко же выраженная и обязательная
интеллектуальная составляющая не позволяла скатиться к банальной
публицистике, удерживая в пространстве искусства, правда того, которое
«не для всех».
И все было бы хорошо, если бы все эти бунтарские, предельно
откровенные, провокационные артистические жесты, как и в случае с
Брюаном, постепенно не превратились в один из востребованных способов
развлечения публики, при чем как просвещенной так и не просвещенной.
При этом, однако, оставаясь общепризнанным показателем якобы демократии
и свободы. Что отчасти соответствует положению вещей. Но в том-то и
дело, что лишь отчасти. Поскольку становится вещью хотя и знаковой, но
бесполезной. Самый яркий пример очень популярное сейчас телевизионное
шоу «Comedy Club». У ребят, кстати, очень даже
неплохие гонорары. Здесь они опережают и приятного во всех отношениях
Диму Билана, и отчаянных «татушек», и
интеллектуалку Земфиру.
Провокация перестает быть провокацией. Точнее она теперь исходит со
стороны общества, которое аплодирует, платит и тем самым обесценивает
саму идею подобных тактик. Шокотерапия входит в перечень оплачиваемых
услуг. В принципе, это патология.
Но как долго это может устраивать художника, который вступал на путь
провокации в полной уверенности в действенности своих артистических
жестов, и оказавшийся в итоге в сфере развлечения? Скорее всего, рано
или поздно, если он не хочет превратиться в ремесленника, он, по
меньшей мере, попробует скорректировать направление собственного
дальнейшего творческого пути. Как известно Артюр Рембо, после
того, как пришел к заключению, что его поэзия не может ничего изменить
в этом мире, вообще перестал писать стихи и отправился путешествовать в
Африку. Поэтому здесь, как говорится, каждый выбирает для себя.
Творчество - территория свободы. Свободы выбора кому или чему служить.
И вообще оставаться ли на этой территории.
Что же относительно вопросов, поднятых в проекте
«Верю», то на самом деле все они, может не так
громко, но звучали в современном искусстве уже давно. Мы просто не то
чтобы не замечали, а не акцентировали на них внимание.
То, что какие-то художники своими отдельными работами или последними
поисками или даже целиком выпадали из общего русла -
иронично-саркастического, провокационного и далее в том же духе, как бы
в целом и общем картину не портило и общее представление не разрушало.
Отчасти причина в языке, в самой форме высказываний. Все, что относится
к новым технологиям или не традиционным формам выражения как-то
автоматически записывалось в актуальное. В принципе это не удивительно,
поскольку многое из языка современного искусства для подавляющей массы
нашего населения, в силу вынужденной и насильственной необразованности,
в диковинку.
Иными словами, пока нечто, то, что уже имело место быть, не было
задекларировано, оно вроде как и не существовало. Проект же
«Верю» как раз зафиксировал, вычленил из общего
потока эту струю, объявив ее магистральной. Станет она
таковой или нет, покажет время. Вполне может быть. Потому что такой
отход от ярко выраженной социальной заостренности в область философии,
теософии и прочих тонких понятий или же, напротив, в область
глянцево-гламурной попсы происходит в нашем искусстве повсеместно. И
надо сказать, что изобразительное искусство даже несколько отстает от,
скажем, кинематографа или той же рок-музыки. Осталось пара островков в
театре да Шевчук «один на пути» (остальные наши
корифеи рока давно уже действуют в области духовных практик). Да и Юрий
Шевчук в одной из передач, как-то рассказывал любопытную историю. Как
однажды его пригласили на какую-то вечеринку, где собрался весь
тусовочный бомонд (политики, банкиры, бандиты, юристы, девушки-модели,
«общие для них для всех») и спел он им свою
последнюю песню о России, и о них, обо всех. Когда готовился, то
испытывал драйв - вот, дескать, я им сейчас всем правду-матку в лицо,
все, что я про них думаю. Спел. Все сидели и спокойно слушали, так же
как слушали до него какого-то попсового певца. «Кажется, они
так ничего и не поняли», - заключил с улыбкой Шевчук.
«ДДТ» - тоже развлечение нынче. Не более того.
Общество потребления отличает хороший аппетит и крепкий
желудок, оно готово поглотить и переварить все. Общество потребления -
общество циников. Но как сказал, кажется, Уайльд - «Циник
всему знает цену, но не знает, что такое ценность». Так может
действительно стоит вспомнить и вынести на повестку дня слова Маритена
о трансцендентном и сменить тактику?
Но мы говорим - «Не сметь петь аллилуйю! Это дело других
институций. Вы затеяли игру на чужом поле. Ваше амплуа - резать
правду-матку». Тем самым мы говорим - вы не свободны,
поскольку должны выполнять наш социальный заказ. Мы посягаем на
автономию искусства.
И здесь хочется вспомнить утверждение еще одного гениального художника
слова Гете - «Глубочайшее уважение, которое автор может
оказать своим читателям, - это создавать не то, чего от него ждут, а
то, что он сам считает правильным и полезным на данной ступени своего и
чужого развития».
На что могут возразить - какое уважение? Какая автономия? Кулик все
просчитал. Допустим. Но выставка-то хорошая. А что, до
намерений, то тут всем давно известно: благими - понятно куда, а других
и не бывает.
Относительно же тревожных симптомов, то время покажет. В
«зоне отчуждения» не живут. Хотя нахождение в этой
пространственно-временной ситуации возможно весьма полезно для
художника.
А нам пока остается лишь наблюдать и ждать. Ведь относительно
современных нам процессов, мы находимся в ситуации зрителя видео группы
АЭС+Ф «Первый всадник». Если вплотную смотреть, по
частям, так сказать, то вообще ничего не понятно,
если с близко расстояния, то картина абсурдная и пугающая, а
если из далека, то глядишь и силуэт «Медного
всадника» обозначится. «Лицом к лицу - лица не
разглядеть». Надо подождать - может все и
образуется лучшим образом. Не нам пока решать. Нам лишь фрагменты
анализировать, да гадать - выпрыгнет ли современное искусство из ямы и
возьмет высоту или высота уже взята и дальше могила? ( Георгий Пузенков
«Прыжок в высоту»). Все же зависит от того, с какой
стороны вы начали обзор. От точки зрения смотрящего, от его позиции.
Современное искусство, как теннисистка в видео
Дмитрия Булныгина «Без названия» прыгает, отбивает
мячи, а уж кто, на чем концентрирует свое внимание, да что кому в
звуках от ударов да вдохах и выдохах слышится. … То есть
каждый свое название даст. Пространство для фантазии открыто.
От нее, да от того же взгляда (внимательного или не очень) зависит и
что за письмена нам откроются в «Зрелище»
Анатолия Осмоловского, в этих на первый взгляд хаотично расположенных
дырочках, которыми испещрены объекты, в масштабе имитирующие хлеба? Да
и откроется ли? А отсюда, искусство - хлеб насущный, или хлеб духовный,
или предмет эстетики, или просто зрелище? Собственно и первое, и
второе, и третье и еще много чего. Кому как предпочтительнее. Но в
любом случае это продукт, и продукт не только полезный, но и жизненно
необходимый.
Обратное дырочкам в хлебах Осмоловского «Окна»
Ольги Чернышевой. Окна одинаковые, но жизнь за каждым из них разная.
Так и эта выставка - пространство одно, но миры его населяющие разные,
и каждая работа это как окно. Вы бросаете случайный взгляд на одно из
них, выхватываете картинку и оказываетесь свидетелем разыгрываемой
пантомимы. Но насколько верно вы читаете язык жестов?
«Тьма» Андрея Монастырского. Именно она-то и была в
начале. Она будет, судя по всему и в конце. Вопрос - где мы находимся?
Мы на нее взираем со стороны, или мы в ней? Мы погружаем взгляд в узкое
отверстие трубы, инстинктивно пытаемся что-то рассмотреть, и
оказываемся в плену собственных видений, порожденных лишь силой нашего
желания. Или - что такое тьма? Всего лишь отсутствие света.
Однажды кто-то зажжет его. И тьма затаится в трубе. И так до
бесконечности. Свет - тьма, жизнь - смерть.
Смерть - последнее событие в нашей жизни. И очень важное. Ведь только
после смерти становится понятно - для чего, собственно, ты был тут
нужен и нужен ли? Дмитрий Гутов «Стопы» (фрагмент
картины Мантенья «Мертвый Христос»). Вообще-то
мертвым он был недолго. И, как известно, воскрес. Вопрос
«следа» - какой след могут оставить
«стопы» любой из идей. Что останется после нее,
когда она уже умрет, или перестанет быть актуальной? Какой след оставит
современное искусство? Собственно искусство - это и есть главный, и
может быть единственный след любой цивилизации.
Сработает «Генератор» (Александр Пономарев) - в
скобках цивилизации - и может, породит нимб, а может всего лишь колечко
дыма, которое рассеется уже в следующую минуту? Но возможно, останется
хотя бы воспоминание.
Отреставрированную Александром Виноградовым, Александром Горматюком и
Владимиром Дубоссарским фреску
«Апокалипсис» тоже ведь можно воспринимать
по-разному. И как человеческий жест и как артистический.
Реставрируется не просто фреска, иллюстрирующая один из канонических
евангельских сюжетов, реставрируется произведение искусства, в
действенную силу которого Художник и должен верить.
Это попутно и к вопросу о настораживающих симптомах, которые угадывают
в этой выставке. Современное искусство действительно, как бездомный пес
мечется в поисках хозяина («Дама с собачками»
Сергей Шеховцов и Семен Файбисович). Генетически идея
служения заложена, а вот кому или чему? Прекрасной Даме, таинственной
Незнакомке, гению фантазии? Главное найти внешне привлекательный иными
словами достойный обожания объект и окружить его ореолом из лепнины.
При взгляде на «Синий троллейбус» с маковкой
Валерия Кошлякова, почему-то вспомнился, ну, конечно же,
Булат Окуджава, но только не «Полночный
троллейбус», а «Франсуа Виньон»
(знаменитая «Молитва») -
«Господи, дай же ты каждому, чего у него нет».
Веры, хоть во что-нибудь.
Всего шестьдесят одна работа. Шестьдесят одно размышление по
поводу чуда, сакрального, роли и месте искусства. Но для меня метафорой
современного искусства, то каким оно предстало на этой выставке, стала
инсталляция Дмитрия Пригова «Подземные скоты жмутся
ближе к человеку». Огромный черный монстр, не
смотря на то, что уже выбрался на поверхность, все еще скрыт под
покровом тайны. Сокрытое, встающее громадной глыбой на пути и все равно
незримое, неразличимое. Непонятный, пугающий, он тянет начищенную,
поблескивающую лапу-ковш то ли для приветствия, то ли угрожающе, то ли
за подаянием. В контексте проекта, конечно же, для
приветствия. И, в общем-то, у меня нет серьезных оснований ему не
доверять. И, кстати, пьяные слезы Винзавода в разливе «Синих
носов» я попробовала. Нормально, не отравилась.
Впрочем, не все, конечно, но многие из представленных произведений
вполне самостоятельны и, благодаря неоднозначности
«прочтения», могут восприниматься и вне контекста
выставки «Верю».
И последнее. Если мы говорим, что художники ответственны перед
обществом, то, наверное, и общество ответственно перед ними. И эта
ответственность должна выражаться хотя бы в попытке понять.
Подозрительно-недоверчивый, насмешливо-ироничный или обвинительный тон,
вынуждающий оправдываться, не лучший способ. В конце концов, еще никто
не отменял презумпцию невиновности. И, кстати, не думаю, что
это верно - отделять саму выставку от публичных и письменных заявлений
ее куратора. Художники начала прошлого века тоже увлекались
всевозможными манифестами, декларациями и прочими громкими заявлениями
относительно своей роли и предназначения искусства. Сегодня они нам
часто кажутся наивными, чрезмерно экзальтированными, что, впрочем, не
только не мешает, но даже помогает понять и по достоинству оценить
собственно сами произведения.
Лия Адашевская
Эта статья будет опубликована в журнале ДИ, 2007, №3
|
|
