публикации

Помоги неверию моему.

Выставка диагностирует очевидное брожение в обществе: священников у нас пока убивают, но народ явно потянулся если не к вере, то к разговору о ней. В подвалах бывшего винзавода откроется специальный проект Второй московской биеннале современного искусства "Верю". Проект курирует Олег Кулик, тот самый "человек-собака". На этот раз он не лает, не кусается, а предлагает взглянуть на работы современных художников. Известных и не очень. Сам куратор в выставке, кстати, не участвует. И подчеркивает, что "Верю" - это вовсе не "Верую", не Credo. Прямого отношения к религии проект действительно не имеет. Точных тематических совпадений единицы - ну разве что в работах Виноградова и Дубосарского присутствует рефлексия на тему древнеруссской церковной живописи. А вот Дмитрий Пригов продемонстрирует экскаватор, сделанный из дерева, зато с аутентичным железным ковшом. Георгий Пузенков покажет инсталляцию о жизни и смерти: над вырытой могилой склоняется деревце и стоит турник. Аля Есипович выстроила под сводами подвала жилую комнату, обставленную старинной мебелью, а в комнате, созданной Андрей Монастырским, по мере приближения к ее центру будет гаснуть свет. Группа "ПГ" сделала ромашку. Псой Короленко - видеоинсталляцию "Сон Веры П", на которой записано, как он спит и храпит под медитативную музыку.

Так что христианство, иудаизм или буддизм тут действительно ни при чем. В пресс-релизе выставки так и говорится: "В проекте "Верю" речь не пойдет о религиозных догмах. В центре его не человек верующий, уже знающий истину, но человек еще сомневающийся, ищущий ее". То есть человек, представляющий большинство живущих в нашей стране людей. Хотя бы поэтому в подвале "Винзавода" наверняка будет людно. Выставка действительно очень точно диагностирует некоторое очевидное брожение в обществе, обнажает пузыри, которые тихо пошли по земле. Священников у нас, конечно, пока убивают, но народ явно потянулся если не к вере, то к разговору о ней. Иначе фильм "Остров", в котором не фальшивы лишь сцены, где герой Петра Мамонова, иеромонах Анатолий, толкает тележку, груженную углем, ни за что не заработал бы двух миллионов долларов кассовых сборов. Вложившийся в картину государственный канал все посчитал правильно: сделанная на скорую руку (за 40 дней, как рассказал в интервью режиссер Павел Лунгин, и следы этой поспешности видны, увы, во всем), сшитая на живую нитку картина выиграла просто потому, что отозвалась на разлитую в обществе тоску. Тоску по вечному. Оттого и роман Людмилы Улицкой "Даниэль Штайн, переводчик" разошелся тиражом в 170 000 экземпляров и уже два месяца остается в пятерке рейтинга продаж центральных московских магазинов, Никакая народная слава и даже самая пламенная любовь к творчеству Улицкой не заставила бы прочесть ее сухое, полудокументальное повествование о польском еврее, который крестился, стал католическим священником, уехал в Израиль и всю жизнь надеялся примирить иудаизм и христианство. Неважно, зато роман не про будни Рублевки, не про вампиров ("Даниэль Штайн" отодвинул даже "Empire V" Пелевина), не про "это", а совсем наоборот - и воспринимается как глоток живой воды.

Улицкая работала над своей книгой не 40 дней, а долгие годы - и в ее случае мы имеем дело не с расчетом, а с совпадением: важное для писателя оказалось нужно и читателям. Собственно, и выставка "Верю" об этом: о доверии себе, жизни, другим. Вот это какая вера. "Бог есть честность", как сказал однажды поэт Всеволод Некрасов. Каждый художник должен заниматься только тем, во что верит, не втискивая себя в тематические рамки, принося на выставку то, что сейчас в работе. Каждый пишет, как он слышит, вынув из ушей воск всякой дряни - золотых тельцов, орлов, премий, конъюнктуры, остальное приложится... может быть. Юрод Кулик указал на самое главное, не стараясь угодить. 28 января - 30 марта, "Верю", "Винзавод", 4-й Сыромятнический пер., 1, стр. 6