От редакции: Вокруг
выставки «Верю» в живом журнале небезынтересная полемика, ядром которой
послужил очерк Валерия Айзенберга (группа Escape) «Гобитест» опубликованный в Интернет-дневнике критика и
художника Владимира Сальникова. При том, что все участники этой полемики весьма
критически относятся к проекту «Верю», мы считаем эту дискуссию
небезынтересной. Во-первых почти все ее участники – хорошо известные художники
в среде contemporary art
и их полемика вполне внятно артикулирует отношение некоторой части
художественного сообщества по отношению к идеологии «Верю». Во-вторых,
практически все принявшие участие в дискуссии имеют косвенное отношение к
выставке «Верю». С кем-то обсуждалось участие в выставке, кто-то принимал
участие в семинарах, иные в своем творчестве касались религиозных тем.
Владимир Сальников
Главная новость в московском современном искусстве
Московский художник и писатель Валерий Айзенберг, создатель
группы Escape, любезно разрешил мне опубликовать свой новый рассказ-очерк
"Гобитест" , рассказывающий о собрании, которое, кажется знаменует
поворот московского современного искусства в сторону национал-большевизма, в
просторечьи именуемого сталинизмом.
По просьбе Валерия Харитоновича меняю название записи с
"Нового сталинизма в московском современном искусстве" на более
нейтральное - "Главная новость в
московском современном искусстве" , а предыдущий вариант текста на
отредактированный автором.
ГОБИТЕСТ.
рассказ-очерк
Антон Литвин подобрал меня на Серпуховской и на его «Форде»
мы благополучно прибыли на место.
Я первый раз на Винзаводе. Огромный двор в окружении низких
кирпичных зданий. Белые бумажные квадраты-стрелки указывают путь. Я не
удержался и на одном, прямо перед входом в Подвал, дописал «не». Получилось –
«неВЕРЮ».
Во дворе маячили три-четыре фигуры.
С Императором Вавой мы поздоровались по-американски,
плечиками и кулачками. У Шумова крепкое рукопожатие и здоровый цвет лица.
На входе в Подвал, кроме Гобитеста стояли Цветков, Евзович,
Палажченко, Ильюхин, Аристарх и другие.
Начался дождь. Гобитест радостно сказал, что это знак –
обсуждение в 5:00, а дождь начался в 5:05. Для опоздавших. И это чудо.
Дальше чудеса посыпались горохом.
Я сказал Евзовичу, что был в Израиле, отбомбился, патроны
закончились, и я вернулся живым. Он спросил, на какой стороне я сражался (как
будто не ясно), и сказал, что у них (АЭС) была выставка в Лейпциге и там много
брошенных фабрик, куда устремились галереи, даже из Нью-Йорка. Я сказал, что
это обычная практика обживания художниками маргинальных пространств.
Художники-сталкеры. Сначала они, потом галереи, потом, рестораны, потом
кондоминимумы. Такое произошло с Сохо в Нью-Йорке. Он сказал, думали, что такое
произойдёт в Вильямсбурге, но… Я сказал, что у Вильямсбурга неудобное
расположение, он за пределами Манхеттена, мост… и дикая популяция. Испаники.
Показалась обтянутая в кожу фигура Арзамасовой. Потом по
одному – Осмоловский и Алейников.
У Осмоловского я спросил, тот же ли «Мерседес» у Светы
Басковой, он ответил, что нет, теперь у неё «Тойота».
По гулким железным ступеням все спустились в Подвал.
Толстенные стены, высоченные арки и глубокие ниши.
Свечи на полу указывали путь.
Народ всё прибывал и прибывал.
В углу кучей сваленные новенькие пледы (под шкуры
ягуаров) в прозрачных упаковках.
- Накидывайте пледы, чтобы не заболеть! Накидывайте пледы,
чтобы не заболеть! – громко прокричал несколько раз Гобитест.
- Астматикам вход воспрещён! – слабо крикнул я.
Большой низкий стол, трёхлитровые пакеты вина, яства. Вокруг
стола пуфики. Дальше ещё ряд сидений, похожих на насесты. Большинство
художников и критиков обернулись пледами и застыли коконами.
Примчавшийся Виленский прыгал вокруг стола и наливал себе
вино. Спрашивал, есть ли водка.
Трибуна была не по росту, высоковата, и для докладчиков был
поставлен ящик.
В неверном свете свечей Гобитест поднялся на трибуну. Во
влажном сумраке лампочка (spot light) искажала черты его лица. Докладчикам
мужского пола это не будет мешать. Но женским лицам под её жёстким лучиком
придётся туго.
- У нас три докладчика. Так как докладчик номер один ещё не
пришёл, то…
- …я буду первым, - вызвался Осмоловский.
- Хорошо, Осмоловский будет первым. Я хочу сказать, что пора
кончать заниматься шутками и издевательствами, нужно браться за вечные темы…
У меня пронеслось: жизнь и смерть, любовь и ненависть, добро
и зло, патриотизм и космополитизм, национализм и интернационализм. И ещё я
подумал: надеюсь, что это очередная провокация.
…Хватит поддаваться глобализации… Нужно искать свой путь.
Прямой Путь.
Я вспомнил российское телевидение с его круглыми столами,
где главная тема обсуждений, наболевшая тема-вопрос: «Кто мы?» И вздрогнул.
… Имейте в виду, всё записывается, - предупредил Гобитест.
Гобитест закончил и попытался выйти из-за трибуны.
Послышался треск, ящик сломался, трибуна опасно накренилась. «Я же говорил
ассистенту, что нужно поставить два ящика! Первый Ассистент поставь второй
ящик!» - закричал Гобитест.
Осмоловский – первопроходец, открыватель новых горизонтов,
которые располагаются прямо здесь и лежат на поверхности. У него верная рука и
чистый глаз. Для него всё внове. Он, как бы очищает всё вокруг себя от
наслоений времени. Очень действенный способ самообразования. Но из всего, что,
так или иначе, валяется вокруг он умеет выбрать нечто одно и увлечь им тусовку
на пару лет. Быть первопроходцем это его главная интенция к деланию. Интересно,
что будет, когда он откроет для себя Ригведу, Книгу Мёртвых и Библию?
Осмоловский говорил долго.
«Я поехал в Каргополь. И что я там увидел?! Я такого нигде
не видел, ни в Венеции, ни в Париже… Посылка Миру из России – это только иконы
до 18-го века и русский авангард с 1913 до 1920-го. Они, авангардисты,
говорили: истоки в иконе. Больше ничего не было. И нам надо идти туда. (на это
Дёготь заметила вслух, что только одна Гончарова, и то не всегда, аппелировала
к древнерусскому искусству. Я подумал, что ещё Лентулов и Кандинский). Большие
расстояния. Пока докричишься… Нужно было повторять, передавать из уст в уста,
чтобы услышали на другом конце Империи. Гонцы мчались на дрожках без рессор,
тряслись. Больше десяти лет не работали – позвоночник не выдерживал. Россия –
самая длинная страна в мире. Тем более при отсутствии телефона и Интернета. И
нам нужно повторять. Канон. На какую древнерусскую икону не посмотришь, какую
картину с 1913 до 1920-го года не возьмёшь, да и православные храмы – везде
Канон, везде Георгий Победоносец…
- А теперь задавайте вопросы к докладчику, - сказал
Гобитест.
Неизвестный мне специалист начал задавать вопрос: Канон – не
повторения. Это постоянство в смысле повторения знака, сохранения духа… На
протяжении веков менялась форма, но духовность оставалась.
«Да, - подхватил Осмоловский, - вот, чем отличается Канон
ранних икон от Канона поздних?»
Я не удержался и громко не то прошептал, не то подсказал
кому-то: «Два пальца». Недалеко сидел Пименов, он услышал, радостно заулыбался
и громко начал говорить: «Как два пальца…». Тактично не договорив, он долго
смеялся. Я показал ему два пальца в виде буквы «V».
Неизвестный специалист устремился в глубину и высказал
развёрнутый вопрос по поводу Догмы и Канона, по поводу анонимного и авторского
в каноническом. Осмоловский не сразу отреагировал, и Катя Дёготь умело
артикулировала вопрос: «Раньше делали одно и то же, но это были анонимы. Как
быть с противоречием между простым повторением и личностным характером
творчества?» Ничтоже сумняшеся, Осмоловский отвечал, что это не имеет никакого значения, что это всё равно.
Второй Ассистент аккуратно наставлял диктофон на
выступающих.
Гоби-тест следил за порядком. Покрикивал. Когда Виленский в
десятый раз подпрыгнул к столу, Гобитест на него накричал: «Мы пришли сюда не
пить, а обсуждать!» Литвин, который сидел рядом и для которого свобода
высказывания – главное, удивлённо спросил меня: «Почему он так себя ведёт?» Я
ответил: «У него сейчас другой имидж – монгольский прикид, борода лопатой,
прямой взгляд».
Вопросы из зала следовали один за другим. Докладчик отвечал
односложно.
Не повезло Императору Ваве, он несколько раз становился в
очередь на вопрос, но его перебивали. В дискуссию, кроме неизвестного
специалиста, втянулись Ира Кулик, Аристарх, Коля Алейников, Катя Дёготь, и ещё
кое-кто из тех, кто обладают хорошо поставленным голосом.
Я иногда бросал реплики, но их мало кто слышал.
Я больше следовал Виленскому и тоже постепенно напивался.
Сначала вином, а потом появившейся от Первого Ассистента водкой (две больших
бутылки «Немиров», белая и цветная). Когда я в очередной раз себе налил, то в
рюмку вывалился красный перчик. Сырой подвальный синдром. Зимний Сад.
Пименов, кажется, уже пришёл в Подвал сам не свой. Через
каждые пять минут он вскакивал и задавал вопрос без очереди. Вопросы были
безобидны.
Вообще-то, я его боюсь. Но в этот раз Пименов не совершил
ничего предосудительного, он просто задавал вопросы. Последний был, типа,
напротив сидит такая привлекательная Ирина Кулик, и почему бы ей не предстать в
обнажённом виде на глаза взыскательной публики в пику пронизывающему холоду.
Пименов – художник, и я видел, что он просто читает то, что ему привиделось в
сознании. Кулик вскочила, зарделась и заорала, что она уходит. Лихорадочно
покидала вещи и умчалась. Потянуло ветром. Соль на раны.
На невинное заявление Пименова Катя Дёготь звонким голосом –
под сводами все голоса менялись – сказала: «А теперь кто-то должен ему набить морду!»
Гоби-тест процедил: «Это я его пригласил». Он пошёл к выходу и суровым голосом
пригласил туда бедного Пименова. И Пименов пропал.
Над головами пледов-коконов, поднимался пар и витали духи
предков. От свечи на столе загорелся пустой пакет из-под вина. Палажченко его
умело потушил.
Гобитест представил учёную Сашу Шатских.
Высказывание Саши Шатских в свободном изложении.
«Я слушала, и вот тут собрались успешные художники, которые
могут успешно продолжать, но они ставят такие серьёзные вопросы, а в головах
неразбериха. Малевич нарисовал «Чёрный
квадрат». Это икона, потому что анонимна и глубоко личностна одновременно.
Каждый может нарисовать «Чёрный квадрат», но все знают, что это Малевич. Он был
одним из величайших мистиков нашего времени. Всего есть пять «Чёрных
квадратов». А сейчас в постмодернизме всё позволено, и я представляю, как подействовала рубка икон в Манеже на верующих
(я то сама неверующая) в то время, как я сама видела кровоточащие ксероксы икон
в православных храмах. «Вот какая сила Веры! И это ксероксы!» То, что вы хотите
– это настоящее коллективное творчество. И я вижу, что здесь идёт процесс. Я не
знаю, какая будет выставка и будет ли, но то, что сейчас происходит – это
главное. Главное – процесс!»
Второй Ассистент аккуратно наставлял диктофон на
выступающих.
Видео проектор работал без остановки. На стене за трибуной,
сменяя друг друга, появлялись Богоматери с младенцами, праздничные иконы, иконы
с клеймами, колокольни, северное сияние и деревянное зодчество, бревенчатые
срубы и заборы, зелёные поля и широкие реки, эскизы Александра Иванова к его
Картине и сама, плохо скомпонованная Картина, а также старцы, монахи и юродивые
Павла Корина.
Кто-то спросил: «Почему нужно брать за основу древнерусское,
то есть византийское, искусство, надо идти дальше, ведь отправной точкой могут
быть исконно славянские языческие культы Яриллы и Мокши». Хотя предложение было
очень ценным, но развития оно не получило.
Ира Корина, она сидела где-то рядом, – у
неё прекрасные воловьи глаза – куда-то исчезла.
На трибуну вышел уже прилично разогретый Виленский в низко
надвинутом капюшоне.
Все леваки, включая переметнувшегося на время в стан правых,
Осмоловского, в пледы не кутались. В пледы кутались женщины и правые.
Второй Ассистент аккуратно наставил диктофон на
выступающего.
Виленский говорил о свободе самовыражения. «Я считаю, что
Пименов – художник и поэтому его действия можно обосновать с художественной
точки зрения. А в «Верю» я не верю. Я
верю только в коммунизм…
Палажченко поддержал:
«Я тоже верю в коммунизм».
- А что такое коммунизм? (Вопрос из зала.)
Виленский быстро нашёлся: «Вокруг себя я уже создал
коммунизм».
В это время сзади, со
стены на него надвинулась наездом Голова с иконы «Спас в силах». Публика
довольно заурчала: «Посмотри назад, Виленский, назад» Виленский недовольно
скосил глаза, опять надвинул сбившийся капюшон и продолжил дальше шагать
сомкнутыми рядами.
Опять с места
выступила учёная Саша Шатских. Сейчас она говорила о Павле Корине. Что это
художник сложной судьбы, что герои его картин – это священники, монахи, старцы…
Что у него в мастерской стоял холст длиной десять метров, а он так к нему и не
прикоснулся. Что сейчас на стене мы видим хорошо проработанные этюды к самой
большой в истории ненаписанной картине «Русь уходящая». Корин – несостоявшийся
художник. Но он искал Путь.
Гобитест удручённо спросил: «Так кто же нам поможет?»
Я сказал: «Георгий Победоносец» и посмотрел на Осмоловского.
Сидевшие рядом захихикали.
Докладчик под номером
один, который пошёл вторым номером – это Липницкий, знаток икон.
Липницкий рассказывал о том, как он ездил по деревням и
собирал иконы, о том, что священники боятся держать в храмах старые иконы и
продают их, а на пустое место вешают копии. Потом в милиции появляются
заявления о пропаже и иконы оказываются в розыске. О том, что все знаменитые
иконы и, конечно, «Троица» Рублёва новодел на восемьдесят процентов, но к
счастью, там сохранились первоначальные лики, а то бывает, что только кусочек
фона… Начал же он с того, что древнерусская живопись – это, собственно говоря,
византийская. Но самое удивительное в его выступлении было то, что оказывается,
он умеет определять ценность иконы чисто интуитивно, даже если в ней,
практически ничего не осталось. Затем он говорил о случаях отхода от канона. На
вопрос, в каких случаях, он ответил, что только Андрей Рублёв, Дионисий и
Феофан Грек имели всего в достатке, а в деревнях и на окраинах не хватало
материалов, кистей, красок, особенно голубой, не было золота и его заменяли…
Кто-то крикнул: «Киноварью!» «Нет, - сказал Липницкий. - Серебром».
Всех заинтересовала древняя культура, посыпались вопросы и
предложения. Гобитест предлагал возродиться и начать использовать золотые фона.
Говорили о том, что на Руси все писали иконы, что тогда было повальное образование
и занятость, потому что в каждой избе должен был быть красный угол с образами.
Я забеспокоился, я перестал понимать, куда попал. На встречу
самых современных художников России или на курсы по ликбезу. Причём ликвидирует
безграмотность человек, перепродающий народное достояние (так мне
показалось).
Катя Дёготь сказала о том, что ей нравятся такие встречи,
она любит говорящих людей.
Гобитест задал тревоживший его вопрос о критиках. Катя
Дёготь ответила, что в настоящее время отсутствуют и критика, и критики.
«Где критики, кто делает сравнительную оценку левой половины
картины Гутова с правой, или выясняет истоки творчества Дубосарского и
Виноградова?! (смех в зале). Критик нужен только для того, чтобы написать
лояльную вступительную статью. Кошут или Кабаков могут и сами замечательно
объяснить своё творчество, но они приглашают Гройса, допустим. Это лучше, это
политкорректно. А кураторы сегодня притча во языцех, для них художники – это
колода карт. Я только приехала, была на конференции по искусству Латинской
Америки и Африки. В Африке пишут реалистические картины на свой лад и продают
по всему миру.»
Гобитест сокрушённо спросил: «А что же делать нам?»
«Сейчас от художников ничего не зависит, хотят они этого или
нет, но уже ясно, что выставка «Верю» состоялась.» - резюмировала Ката
Дёготь.
На стене-экране А. Иванова сменил П. Корин.
Я с ужасом смотрел на увеличенных в несколько раз бородатых
арийцев-славян. Убить уродливой презентацией, то есть, обидеть, можно любого
художника, даже хорошего. Невообразимых размеров хламиды, огромные клобуки,
костлявые плечи, грудные клетки, узловатые руки, вздутые вены, упрямые лбы,
седые и соломенные космы, кустистые брови, ноздри, как у жеребцов, сверлящие
взгляды голубых глаз.
Я вздрогнул и понял, откуда у Глазунова руки растут, и
откуда такая устремлённость его Александров Невских, размноженных по всей
столице. Мне вспомнилось яростное лицо академика на экране телевизора и его
заключительный вопль: «А когда я умру, то встану из гроба, возьму в руки
автомат, и буду стрелять по всем врагам России!!!»
В это время Гобитест пригласил докладчика номер три – Шумова
и добавил: «Только коротко». Трудно пересказать, о чём говорил Шумов. Точнее,
трудно передать. Но он тоже не забыл о магии «Чёрного квадрата» и самопожертвовании.
Я вспомнил, что лет пятнадцать назад подарил Шумову свою картину «Зелёный
квадрат».
Аудитория зашумела, вопросов Шумову было много. Но самый
замечательный, последний, был задан Катей Дёготь: «А какая тема выступления?»
Шумов недовольно пробурчал: «Вот так вы слушали…». Он забыл.. И полез по
листочкам-ступенькам тезисов обратно. В начало. Кажется, «Интуиция и вера».
Гутов, также склонный резюмировать, давно медленно
придвигался к трибуне и, наконец, достиг её. Его речь была самая правильная.
Вопросов не было.
Гобитест вызвал на трибуну Дубосарского.
Дубосарский говорил о том, что искусство делается в тишине и
одиночестве. Нужно остановиться, подождать. Подумать и не спешить.
Я услышал, как прилетел ангел.
От выпитого коктейля «вино-водка» меня мутило. Половина
присутствующих исчезли.
Литвин предложил уйти. Впереди по железной почти винтовой
лестнице поднимался Осмоловский. Мы выбрались на поверхность и присоединились к
нему. Он уже расстегнул ширинку. На улице была ночь и сильный ливень. Так мы
вчетвером, включай небо, мочили изо всех сил.
Я сказал, что восхищён его поразительно невнятным, но провокационным
докладом на тему истоков, и что я двадцать пять лет назад писал в Каргополе
этюды, и что меня так сильно будоражили тамошние пейзажи, что их цвета вызывали
у меня на языке поразительные вкусовые ощущения. Осмоловский продолжал мочиться
и улыбаться.
Гремел гром и сверкали молнии.
Мы ехали с Литвиным в его «Форде», дворники лихорадочно
смывали струи воды с ветрового стекла.
Мысли путались: «Так вот. Что же должно быть – повторяемый
процесс, постоянство в сознании или его изменчивость? Держать нос по ветру,
крепко стоять на ногах, или хранить кукиш в кармане? С такой же серьёзностью, как Гобитест лаял, а
Осмоловский счищал птичьи следы с плеча бронзового Маяковского, мы будем искать
Третий Путь. Нет более ясных художников, чем Бренер, Мавромати и Тер-Оганян.
Всё говно, кроме пчёл.»
И я сказал Литвину, что собирался выступить и рассказал ему
приготовленную (но не высказанную) в Подвале речь о «Большом проекте».
«Следуя Виленскому, я тоже не верю! Здесь нет сомневающихся,
тех, кто верит и не верит. Значит, здесь
верят все, потому что тот, второй, кто не верит, тоже верит, но в нечто
противоположное первому верующему. А здесь нам предлагают поверить во что-то
одно! Конструируются модели этой Веры! Источники и направления! Я в это не
верю, если только всё это не художественная провокация. У меня есть другое
предложение. А может быть и расшифровка темы. Расскажу такую историю. Как-то в
Венеции год назад мы встретились с Гобитестом в Израильском павильоне.
Гобитеста остановили на входе – он был в одиозной тюбитейке-кипе – но, обыскав,
пропустили. Там давали хорошие коктейли. Мы взяли два бокала, Гобитест, шутя, предложил
косяк. Рядом оказалась Мила Бредихина и запретила. И вот тогда я сказал о
«Большом проекте». Нужно прекратить русским художникам делать отдельные
проекты. Нерационально. Один занимается модернизацией соц-реализма, другой
политикой, третий абстракцией, четвёртый комиксами… Лебедь, рак и щука.
Необходимо всем миром делать один мета проект! Один на всех! Гобитест тут же
горячо согласился и сказал, что тоже думал на эту тему и собирается устроить
большую выставку и нужно объединить усилия. И вот сейчас я предлагаю не только
тем художникам, которые будут задействованы в проекте «Верю», но и всем художникам России выступить единым фронтом,
опираясь на главные достижения русских, как титульной нации, на древнерусскую
икону и авангард начала прошлого века, собраться с духом и создать одно большое
произведение. Можно даже HUGE WORK IN PROCESS. Для перспективы. И не на
пятнадцать лет, как предлагает инициатор проекта, Гобитест, а навсегда, чтобы
могли подключиться будущие поколения. И название Большого Проекта должно быть –
«ВЕРУЮ!»
Литвин выслушал меня и сказал: «Хорошо, что ты не взял
слово».
Дворники метались по лобовому стеклу, как сумасшедшие.
Машина, казалось, двигалась по мелкой бурной реке под потоками дождя. «Снизу
вода и сверху вода», - как сказал один народный философ. Правда, у него была не
вода а земля.
На следующий день у Гельмана на групповой выставке «Как Гоша
Острецов провёл лето» я встретил Гутова и стал ему говорить, о том, как в
Подвале на меня накатилась депрессия от огромных полотен хорошего художника
Павла Корина, но в том контексте, оказавшегося «братом-близнецом»
скульптора-монументалиста Арно Брекера, о том, что если из искусства уйдёт
ирония, провокация и рефлексия…, то…, то останется национализм, ксенофобия и
анемия.
Гутов ответил: «Останется именно оно, готовься». И отошёл в
сторону с высоко поднятой головой.
История полна параллелями и повторениями. Причём, чем Мир
становится старше, тем параллели ближе, а повторения чаще. Чем дальше в лес,
тем больше дров.
Я ужаснулся – это поиск третьего пути несмышлёными
баловнями, не владеющими материалом, но обладающими современным
инструментарием, и вспомнил о Детском Крестовом Походе.
Кажется, в 12-ом веке дети со всей просвещённой Европы
решили идти в Иерусалим спасать Гроб Господний, и собрались в окрестностях
Марселя. И ожидали они на обрыве
зафрахтованные корабли. Но корабли не пришли, их обманули. Наверно, евреи
кинули. Все дети умерли от голода, холода и болезней.
Ужас-ужас, как сказал бы мой друг Литвин.
Также печальна судьба династий в искусстве. Основоположник
что-то открывает, а его дети и внуки через своё творчество занимаются только
его канонизацией. В русском искусстве есть несколько исключений. Иван Чуйков и,
может быть, Андрей Васнецов.
Повторения в человеческой деятельности – это путь зомби.
И ещё, я удивился, почему в наборе иллюстративного материала
не было «Трёх богатырей».
Валерий Айзенберг, сентябрь, 2006
Авдей Тер-Оганян
2006-09-09 04:35 pm
Круто, а ты был?
Владимир Сальников
2006-09-09 04:50 pm
Не. Потому и поместил рассказ Айзенберга.
(Ответить) (Уровень выше) (Ветвь дискуссии)
Авдей Тер-Оганян
2006-09-10 11:56 am
Проблемы волнующие русских художников. При всем неуважении к
Кулику, не подумал бы.
Олег Мавроматти
2006-09-10 08:34 pm
а про кого подумал-бы...про Осмо??? С Куликом то как то все
яснее...всегда дышал в сторону власти...
Владимир Сальников
2006-09-10 09:13 pm
Не вижу ничего ужасного в "дышании в сторону
власти". Главное, чтобы власть не была слишком отвратительной. Не только
Микельанжело и Рубенс уживались с властью, но и большинство современных
художники на Западе замечательно с ней уживаются, сообственно, и являясь ее
пластической манифестацией, ее оформлением. Так чего брезговать русской
властью? Что бушевско-блейровская лучше?
Олег Мавроматти
2006-09-10 10:10 pm
по нашему...по дурацки-идиоцки...вся власть одно злодейство
да лихо...али не ясно,что власть от лукавого...(не смешно!!!)
Владимир Сальников
2006-09-11 01:19 am
власть от бога
Олег Мавроматти
2006-09-11 01:36 am
власть лишь у БОГА...земная власть - власть врага...но как
тебе угодно...это моя вера и мне за нее отвечать если я не прав.
Владимир Сальников
2006-09-11 08:32
В данном случае под именем Бога выступает народ. Власть
принадлежит народу.
Авдей Тер-Оганян
2006-09-11 08:48 am
Относительно, Толяна (Анатолия Осмоловского – ред.) - я в
растерянности.
Владимир Сальников
2006-09-11 10:54 am
Чего так?! Нормально. С одной стороны он, как всегда новую
мульку придумал, с другой, это, как говорят иностранцы, практично.
Олег Мавроматти
2006-09-11 05:35 pm
деньги не пахнут???
Владимир Сальников
2006-09-11 05:44 pm
В.И.Ленин "Апрельские тезисы".
Авдей Тер-Оганян
2006-09-12 11:36 am
При чем тут деньги. Дураком выглядит.
Олег Мавроматти
2006-09-12 04:00 pm
ну должны же быть какие-то причины...или что...внезапное
помешательство...затмение...не могу поверить...ты думаешь что мы в нашей
"изоляции" уже полностью утратили способность понимания происходящих
в России процессов??? Такие метаморфозы уж слишком неожиданны...Поневоле
думаешь...а когда же он правду то говорил??? Или правда как настроение -
меняется в зависимости от внешних раздражителей?
Авдей Тер-Оганян
2006-09-12 04:49 pm
Думаю, Толян, столкнувшись с невозможностью совмещать
политические проекты с искусством. Решил занятся "формой", как он это
сам декларировал, но т.к. он мыслит исключительно сюжетно - запутался. А
относительно "веры", это свойственное ему желание быть "не как все".
А может и от денег, "крышу снесло".
Олег Мавроматти
2006-09-12 06:25 pm
не как все???Проект-то вроде претендует как раз на
"всеохватность"...Кто не с нами т.с...Скорее как, кажется сказал
Робеспьер или Марат:Я не знаю куда они идут,но я должен их восглавить...:)))
Короче,я так понимаю,что лично у тебя шок уже
прошел???"новость" улеглась в сознании?
Авдей Тер-Оганян
2006-09-12 08:00 pm
Шок, это слишком, но сильно удивлен.
Олег Мавроматти
2006-09-12 08:19 pm
завидую спокойствию...:)))
Владимир Сальников
2006-09-12 10:05 pm
Толя с проблемой формы знаком лишь теоретически. Тут нужны
навыки, которые происходят из исторического искусства, из традиции.
Вера - мулька западная. Москвичи просто идут на поводу
западных выдумщиков. Гутов уже попытался провести на эту тему семинар. Но он
провалился, потому что художники в основном интеллектуалы третьего сорта.
Авдей Тер-Оганян
2006-09-12 10:35 pm
Ну, да.
Владимир Сальников
2006-09-12 10:01 pm
Т.е. любой, кто ценит русскую культуру - дурак?
Авдей Тер-Оганян
2006-09-12 10:37 pm
Я тоже ценю, но не рассуждаю про каноны и не участвую в
выставке Верю.
Владимир Сальников
2006-09-10 09:09 pm
Как-то один патриотический публицист сказал, что предатели
не обязательно партизан по лесам ловят, некоторые плакаты рисуют (например,
"Гитлер - освободитель", пример мой, В.С.). Это он про русских
контемпорариартистов.
Но вот, Толя (Анатолий Осмоловский – ред.) и Гобитест (Олег
Кулик – ред.) (следую Айзенбергу) приблизились к русскому капиталу, который, как
любой национальный, и даже компрадоский капитал, капитал, желает как-то
идентифицироваться. И как он может идентифицироваться? Как техаский или
европейский, или интернациональный? Нет, не получится. Если художнику,
возможно, большинству русских контемпорариартистов угодно идентифицироваться
как немаркированное интернациональное явление, это их дело. Все равно их никто
ни за каких интернациональных художинков не опознает (о чем ты сам писал). Так
почему бы им не идентифицироваться через националоьную культуру, историю,
политику? Другое дело, что оккупанты за это не станут денег платить. Зато нац.
капитал может финансировать свою идентификацию.
Это процесс объективный. Гутову это не нравится. Гутов
сейчас на западные деньги ездить по западным мероприятиям. А Гобитесту и Толику
вполне с руки.
То же самое происходило и с русским авангардом, который
поначалу хотел встать на кормление к нуворишескому русскому капитала, а после
революции к большевикам.
Авдей Тер-Оганян
2006-09-11 08:46 am
Да, ты првав.
Но настоящее искусство всегда критично к власти.
Национальный капитал только часть глобального и большой разницы нет. Художник
конечно зависим от источников финансирования, но не сумев остаться независимым,
ему просто пиздец. Результат, просто, неубедителен.
Владимир Сальников
2006-09-11 10:52 am
Настоящее, т.е. историческое, искусство обычно на всякие там
власти внимания не обращало: у него были задачи по-серьезнее. Думаю, и у
современных руссских хуждожинков нашлось бы много целей посерьезней борьбы с
"кровавым режимом". Вон, русские авангардисты в эпоху Военного
Коммунизма во всех комиссиях заседали - и ничего, никто их не осуждает за это.
Разница между капиталами есть. Одно дело деньги - твои,
другое дело - мои.
Анонимно
2006-09-09 04:44 pm UTC (ссылка)
Да.
Чудовишно.
Помнится, в одном из интернетовских обсуждений выставки
"Осторожно религия" я писал, что все это еще цветочки, самая
мерзость, настоящая "деконструкция" начнется тогда, когда вся эта
публика от рубки икон, от прямого издевательства над святынями ( ЧУЖИМИ - это
принципиально важно - для нее святынями ) перейдет к их карнавалистской
"апологетике".
Простодушные защитники веры окажутся почти бессильны перед
таким изощренным надругательством, поскольку оно будет оперировать
"правильными" образами и "высокими" словами...
Владимир Сальников
2006-09-09 05:38 pm
Сами то Вы кто, друг?
Владимир Сальников
2006-09-10 08:48 am
Вот так вот, дорогая, пропустили мы с тобой эпохальное
событие.
Владимир Сальников
2006-09-10 08:21 am
Айзенберг - хороший писатель-реалист. Я его прозу ценю. Но в
данном случае получилось ближе к очерку.
Олег Мавроматти
2006-09-09 10:52 pm
чертовщина...чистая
чертовщина...подмена...перевертыш...сатаносимулякр...но все по плану и все
закономерно...даже пименов в своем репертуаре...да и все остальные
тоже...сменились тренды...остались бренды...а мать старушка слезы горькие
льет...однако блин чет не смешно...
Сальников Владимир
2006-09-10 08:47 am
Не совсем правильно.
Процесс реабилитации СССР, его вождей и политики -
объективен. Без него России не бывать. И это значительно затруднит борьбу с тем
мраком, в который погружается мир сегодня.
Только вот Толя и Гобитест (Кулик) пока фрагмент дискурса
заметили и относятся к нему с обыкновенным для московского контемпорариартиста
легкомыслием.
Олег Мавроматти
2006-09-10 12:16 am
а причем здесь национал-большевизм??? Считаю Лимонова
честным человеком...(может он тоже как-то там изменился???)...берет бабло из
кремля...не верю...А вот наши свистоплясы простипрощаи Осмоловские и Ку вполне
возможно что берут...да еще и приговаривают...ах как скусно...
Владимир Сальников
2006-09-10 08:29 am
Я в данном случае употребляю термин национал-большевизм в
первоначальном значении, а не в лимоновском. Лимонов просто присвоил себе этот
лейбл, прочитав популярную в свое время книгу Михаила Агурского "Идеология
национал-большевизма" (советую почитать, она есть в интернете).
Национал-большевизм - одна из ведущих политических тенденций советского
времени, победивший в борьбе коммунистических течений, в просторечьи именуется
сталинизмом.
Лимонов - честный. Но после отсидки стал бороться на
западные грнаты с "кровавым режимом", что, на мой взгляд, ошибка,
объясняемая обидой на явную несправедливость. Объединился со всякой либеральной
шушурой...
Сальников Вова
2006-09-10 08:39 am
Простим сие писателю Валерию Айзенбергу! Корина либералы
давно называют фашистским художником за его возвеличивание России и русского
народа, что, конечно, чушь.
Всеобщее восхищение Брекером, как и гением Риффеншталь, я не
разделяю. Хотя признать, что «Арно Брекер создал видеоряд, оправдывающий
уничтожение и геноцид» не могу, к тому же, такие выводы похожи на обвинения
времен Большого Террора.
Владимир Сальников
2006-09-10 09:27 am
Михаил Лифшиц писал, что фашистских мазков не бывает, но
Риффеншталь с ее упорным идейным нацизмом на всю жизнь - ужасающа.
Владимир Сальников
Письмо Валерия Айзенберга
Валерий Азейнберг, чей замечательный с литерататурной точки
зрения и информативный рассказ-очерк "Гобитест" прислал мне письмо с
разъяснением своей позиции. Оно ниже.
Вова, дорогой, мои тексты не являются оружием против сил зла
(если бы я был добр), и против сил добра, (если бы я был зол). Это не тексты
политика или воина. Чтобы они были таковыми нужно быть специалистом в этих
областях (демагогия и война), а я всего лишь, как и ты, кстати, пишущий
художник. А значит, мой текст может быть только художественным. К тому же, я не
боец, и не полемист и, даже не общественный деятель. Для меня фразы, в которых
используются названия политических партий – полная абракадабра. Когда слышу их,
то перестаю что-либо понимать, теряюсь, краснею и бегу, куда глаза глядят. Как
говорил мой харьковский друг и учитель, Б, Чурилов – смешно, но он упоминается
в первом романе Лимонова – если начнётся война, то надо медленно двигаться в
глубь Сибири и там затаиться.
Этот текст, как и остальные мои тексты, совершенно
нейтрален. Я люблю своих героев, в независимости от характера их действий (в
тексте). Я воспринимаю общественную реальность, как природную – поле, лес,
горный пейзаж или стадо, а люди в нёй – это красивые кусты и деревья или
невинные овцы. И та, и другая реальность для меня – спектакль. А мой текст –
это параллель всему этому.
Да, и ещё, в нём все имена и фамилии вымышлены. Это рассказ
об одном гипотетическом обсуждении.
Поэтому, Вова, я не хотел бы, чтобы мой текст был предварён
такой суровой преамбулой.
Никаких нацболов, сталинов, правых сил, левых сил, идущих
вместе и порознь… please !!!
Я пересылаю, ещё немного скорректированный вариант.
Что будем делать?
With love ,
Valeriy .
P .S . Грядёт прекрасный вечер.
Олег Мавроматти
12:45 6/11/2006
Я разочарован...я страшно разочарован...В настоящий
момент,мне нечем утолить свое любопыство...
Ибо в чертовом мире осталось довольно мало любопытного...У
меня есть много приглашений и т.д.
Но ни одно меня не вдохновляет...Все - возня,топтание на
месте...Долбление в одну скучную точку...
Но нафига...Я уже знаю,в точке "А" тоже самое,что
и в точке "Б" и нахрен мне опять в нее возвращаться
потому-что кто-то еще не зает того,что знаю я...Я не могу
понять как какие-нибудь "Носы" еще не пустили
себе петарду в висок...как не ебанулись от монотонного
однообразия повторяемых действий и ситуаций...
я могу понять Кулика с его гобитестом...точнее ,просто
понять его желание поехать в монголшудан,но
вот торчать там так долго и снять такую поебень,такую
декларацию скуки...Невыносимо!!!Непонятно!!!
Но не любопытно...О ,люди живут еще менее интересно и
приключения всяких -разных просто сказка для
них...Весь ужас,что разница между воображаемым и реальным
для меня настолько мала,что разочарование
даже пожалуй уже что-то из области сверхчувств...
НЕ ВЕРЮ!!!
Дорогие друзья!
Известный вам художник О.Кулик позвонил мне, в сильном возмущении от текста
Айзенберга, который в своем ЖЖ опубликовал Владимир Сальников. И попросил
предложить общественности истинный ход дискуссиии, что я и делаю:
Третья
беседа, 3 сентября 2006 года. Винзавод. Цех розлива №6
Текст исторический. От себя скажу, что пребываю в полном изумлении от того, как
ребят сильно колбасит. Особенно тов.Осмоловского. Такое впечатление, что мы в
1986 году, в Клубе искусствоведов на Кузнецком... Чума какая-то
ЗЫ. Гражданин Сальников! Подкинь ссылочку с Айзенбергом. Искать лень.
ДЫК
UPD. Нашел мемуар
Айзенберга о сем знаменательном событии. Кому верить? Мне лично больше
нравитцца официальная версия, представленная Куликом.
![[info]](aizen.files/image002.gif){kind=small}
