Дом мой домом молитвы наречется для всех народов

Молитва – это и есть «верю» человека. Бог не нуждается в том, чтобы человек высказывал ему свои просьбы или благодарил его. В этом нуждается сам человек. Молясь, человек дает самому себе понять, что есть та глубина существования, та основа бытия, которая лежит за пределами повседневного «суетного» существования. Охи и ахи на выставке «Верю» сродни такому признанию. Ой, это круто! Вот это – форэва! Вот как приблизительно звучат молитвы современного человека. И Бог, спрятавшийся в объектах, примет и услышит эти молитвы. Трансформация происходит. Люди западают на это, хотя часто оно кажется мрачным, депрессивным. Ведь это наша жизнь – говорят они. Да, это наша (или ваша) жизнь, но преломленная сквозь призму искусства, и вышедшая с той стороны в виде концентрированного смысла предметов. Художник делает это не сам. Он ничего не придумывает. Придумывает время, место. Зритель, видящий эти предметы, имеет их как части себя. Нельзя увидеть то, чего нет в тебе. А художник – медиум (вот, оказывается, о чем акция Юли Кисиной спиритический сеанс «с нами говорил Репин»), посредством которого эти духи места и времени обретают плоть. Таков смысл этого процесса – «продакшена» - на который дают деньги – а что значит «дают деньги»? значит, время и место хотят видеть это воплощенным.

Выставка получилась молодежной. Студенты больше приветствуют ее, чем офисные работники – тем хочется развлечься, отвлечься, а студентам хватает тусы. Они готовы к более серьезному погружению.

Это называется «современное искусство». Подразумевается, изобразительное – то есть работающее со зрительным каналом восприятия прежде всего. Так и куратор говорил: «мне надо это увидеть». Тем не менее, звук (аудиальный канал) тоже играет очень важную роль в выставке. Алимпиев, теннисистка, я-актриса, вопли в лабиринте, рыгания «неверю», шепот мусора, следующая станция второе небо, «порядочные люди так не поступают» или «просто дай ему по морде» – складываются в особый звукоряд, таинственный, раздражающий, бытовой, такой, к которому хочется подключиться, посвистеть, поорать – проораться. Позвольте выйти наружу своим эмоциям здесь это можно – такой мессидж дает тебе, зритель, эта среда. Теперь и в виде прямого текста. Этим она и отпустит твой грех (тема Юли Кисиной, Шумова).

Но не только изображение и звук – еще и запах – я сегодня так понял, что этот кислый запах, который пропитывает одежду и остается с тобой, когда ты уходишь с верю , - запах вина. Мы все становимся этим вином – новым и старым, кислым и сладким, одним. И густые испарения непонятно чего, стоящие в зале, пропитывают нас и мы растворяемся в этом тумане и становимся одним.

Вторая половина данной статьи будет посвящена полемике с различными мнениями высказанными по поводу выставки. 1) было высказано мнение, что на еврейский праздник ту-би-шват – новый год деревьев – мы с Псоем Короленко якобы «отпевали» выставку. Это не так. Сама выставка, безусловно, является отпеванием современного искусства в той ипостаси, как мы его знали до сих пор. я уже писал о том, что это коллективные похороны. Но мы не отпевали объекты, а опевали их. Что это значит? Мы придавали им особый магический смысл, чтобы они передавали и несли дальше не только то, что было вложено в них художником и куратором, но и некий общий, больший и целостный смысл. Так им лучше будет работаться. По ходу этого действа Псой породил очень важный песенный текст, раскрывающий одну из основных граней значения названия выставки: «Я верю, что это настоящий объект современного искусства, что его сделал настоящий современный художник, Георгий Литичевский (попался под песню именно этот объект – колесо – связанный с раскручиванием, и действующий в качестве раскрутки – каждый кто вращает его, способствует раскрутке проекта)». Это современное не кому-нибудь, а именно нам искусство. Здесь будет уместно перейти к пункту два). Дмитрий Пригов в своей попытке манифеста высказал предложение к неким хозяевам жизни принять наше искусства в качестве репрезентативного стиля государства. По-видимому, здесь сказывается давнишняя мечта поэта, высказанная, если я не ошибаюсь, еще Пушкиным, чтобы так называемые миродержцы взяли искусство под крылышко. Та же точка зрения озвучена и из противоположного стана – «леволиберальной» (и это будет пункт 3), которая сама проживает, в чем обвиняет участников выставки, в уютной загранице, «системной оппозиции» - ее раздражение вызвано тем, что здесь нарушены предписанные общественным договором социальные роли, в удобно составленной этими самыми миродержцами мелодраме, где «левое» искусство критикует то, что ему положено – церковь, социальную несправедливость или что там еще, представляясь наследником левых футуристов и пролеткультовцев не потому, что движимо тем вдохновением, что было живым в них тогда, а потому, что разделяет некую идейную платформу, которую то и тогда исповедовало. Но если дух был с революционным искусством в 20-е годы, вовсе не факт, что сейчас он (и?) на другом фланге, «реакционном». Впрочем, хочу сказать, что мне лично не кажется справедливым олигархическое устройство общества и, например, распродажа русской земли, воды и недр (чему, в частности, посвящен мой проект «берестяной компьютер» aka Инструкция). Просто хочется сказать, что «новое средневековье», о наступлении которого говорит в том числе и веью, есть нечто намного более глобальное, чем построение либеральной экономики во главе с ВТО и Валютным Фондом, вообще вся эта пресловутая глобализация, которую если Бог захочет – повернет совсем в иное русло, и уж тем более конкретика конкретного правящего режима в России. А что касается мимесиса – так ведь это дух времени. И если ты не при помощи осознания становишься тем «Путиным» или кто там еще тебя (меня) пугает больше всего – то ты все равно являешься им, только безсознательно. Вот об этом и хотелось бы сказать поэту: не надо предлагать себя так беззастенчиво, как девочки за воротами завода, которых жалко. Ведь искусство выше жизни, художник – хозяин этого мира, потому что он (за)одно с тем, кто его творец.

Кирилл Боголюбов